Опубликовано в печатной версии журнала. Вып. № 3.
Девяносто пять лет назад в России произошла Октябрьская революция (иные названия: октябрьский переворот, большевистский переворот, третья русская революция). Анализируя череду российских революционных кризисов с историко-философских позиций, Владимир Прохорович Булдаков исследует переломные периоды и точки бифуркации прошлого.
Владимир
БУЛДАКОВ,
доктор исторических наук,
ведущий научный
сотрудник Института
российской истории РАН
Мнение автора может не совпадать с мнением
редакции журнала «Просвещение. Общественные науки»
Революции раскалывают историческую память, порождая вспышки ожесточённых споров о бесполезном, казалось бы, прошлом. Идея цикличности истории (движения вокруг метаисторичного центра) отвергается большинством исследователей. Между тем, пережив «эпоху реформ», следовало бы попытаться осмыслить не только 1917 год, но и Смуту XVII века с позиций повторяемости российских кризисов. Постановка вопроса о том, почему Российская система периодически разрушается и что способствует этому изнутри и извне, давно назрела.
Обратим внимание, что в разные исторические эпохи был «закинут» фактически один и тот же (по отношению к власти) «homo rossicus», мыслящий отнюдь не формационными критериями. Несмотря на появление работ, показывающих, что кризисность является нормой российской истории[1] , обществоведы сегодня избегают постановки вопроса о «генах» революции[2]. В значительной степени это связано с давлением политики: «официальная» историческая память в полном смысле слова парализует историческое знание в России.
Поэтому люди попросту не знают, как им быть с феноменом революции (отсюда избыточная эмоциональность суждений на этот счёт). Представляется, что в сложившейся ситуации логичнее всего исходить из того, что причина революций (системных кризисов, «смуты») — это проблема метастабильности развития России.
Для её решения уместно сконцентрироваться на поиске социально-генетических причин неустойчивости. Вопрос об истоках революции в России может быть сведён, с одной стороны, к распознаванию геосоциальных слабостей её государственной конструкции. С другой стороны, проблема — в постоянном возникновении в социальном пространстве элементов, способных вызвать неконтролируемый рост так называемых малых возмущений.